© Романова Г. Л., 2017
© Художественное оформление, «Издательство Альфа-книга», 2017
* * *
День первый
1
Из дневника кота Левиафана
Спит… Разметалась по подушке, одеяло на сторону сползло, а она сопит себе в две дырочки, даже не догадываясь о том, что ее любимый, единственный, неповторимый Левушка уже третий час некормленый!
Нет, на самом-то деле больше, просто я давно уже понял, что с такой подопечной недолго и помереть с голоду и холоду. Кем бы я был, если бы не научился самостоятельно о себе заботиться? Где украдешь, где выклянчишь, где сам добудешь и в заначку спрячешь. А в суровые дни бескормицы достанешь мышку там, куриную косточку или рыбью голову – и, хвала святым котанам, еще пару часов можно продержаться, пока эта дуреха догадается миску наполнить.
Вот, кстати, вчера. Успела накормить меня только двумя завтраками, правда, второй был настолько обильным, что я все еще завтракал, а дверь уже хлопнула. И до обеда ее не было. Вернулась – думал, кормить будет, уже в голодный обморок приготовился падать, а она потрогала мое пузо и насыпала в миску… сухариков. Дескать, в тебе уже девять с половиной кило, давно пора на диету.
Ну, во-первых, не «уже», а «пока». Мне еще на два кило надо поправиться, потому что через каких-то полгода зима, а там оглянуться не успеешь – березень наступил. И пусть только попробуют меня удержать! Стекло вместе с рамой выбью, как в прошлый раз, но праздник состоится! Так что ее диетические сухарики я закопал, да еще и сверху выразил свое к ним отношение…
Как выяснилось, зря. Ибо эта красавица задержалась чуть ли не до полуночи. Вернулась никакая, по стеночке. Долго пыталась меня поймать и что-то объяснить, но, голодный и вынужденный обратиться к заначкам, я на провокации не поддался и из-под кровати вылезать отказался. В результате с громким: «Жрать захочешь – сам полезешь!» – она высыпала кучу колбасных обрезков… как раз на мою «скульптуру» из сухариков и, так сказать, раствора, затвердевшего к тому моменту не хуже камня. Закопал и это тоже, после чего с тоской пошел дожевывать свои припасы на черный день. Нет, так-то я всеядный, хлеб и огурцы запросто могу сжевать, но на то, что оказалось в моей миске, даже отчаянные общежитские тараканы не польстятся, не то что я!
И вот уже три часа, как припасы закончились, а эта красавица все дрыхнет! Ну и что, что пять утра! А у меня режим. Первый завтрак всегда в пять часов, второй – в семь, третий – то, что не доел от второго, плюс то, что удалось добыть на столе. Потом обед и два ужина плюс ночной перекус. Я уже привык…
И вот мой режим летит в преисподнюю. Святые котаны! Да если бы не моя любовь и всепрощение, давно бы уже накатал жалобу в общество защиты животных…
Но ничего, я и сам с усам. Я отомщу. Месть – это блюдо, которое подают в тапки. Ну не совсем в тапки, а в туфли. Вот в эти, черненькие, стильные, ее любимые…
И кто только такой дизайн придумал? Наверное, у него личные комплексы или детская травма сказалась. Потому как что это за туфли? Одна подошва и несколько ремешков! Как сюда свои дела делать? Вот, помню, у бабушки в деревне какие были деревянные башмаки! Мы, весь выводок, пять мальчишек и две девчонки, в один могли ради «этого дела» залезть, и никто никому не мешал. А тут… Даже мой знак протеста в одну туфельку не влез, пришлось срочно, не прерывая процесса, пересаживаться во второй. Зато успел. Фык-фык-фык! Пусть теперь попробует их надеть!
Так, теперь этап второй. Одежда. Форменный сарафанчик, серая блуза, накидка. Все уже разложено, приготовлено… для меня.
Так… И в этом она ходит на учебу? Все тоненькое, ветрами продуваемое… Сейчас мы тебе натуральной шерсти добавим, для тепла. Я как раз линяю, а рыжее на темно-синем и светло-сером прекрасно заметно. Му-у-ур… Вот так! Жаль, я не белый и не настолько пушистый! На темном фоне светлое как прекрасно бы смотрелось, а так… придется брать количеством. Покатаюсь я, поваляюсь, хозяйкиного мясца наевшись… Тьфу ты, какое мясо, одна кожа да кости, диетами для похудания искалеченные! Но покататься и поваляться на разложенной с вечера институтской форме просто обязан.
А неплохо получилось! Креативненько!
Так, что там у нас? Колокол? Никак побудка? Сколько-сколько времени? Уже семь утра? Да вы с ума сошли! Пусть поспит, бедненькая. Ей на учебу только к восьми, а она и так умается. Ей ведь и туфельки отчищать, и сарафанчик вытряхивать, и голодного Левушку два раза покормить придется. Так что вот так, осторожненько подушку на ушко навалим – и вот колокол уже не слышен.
Замолчал? Уф, хорошо! А то устал подушку за угол держать зубами. Тэк-с, чем бы заняться? Поиграть, что ли? Что там у нас на письменном столе? Учебники и конспекты! Надо вещи убирать, не придется их искать! Самой-то ей некогда, приходится Левушке стараться… Нет, книги рвать мы не станем, они казенные. А вот этот пергамент, вдоль и поперек исписанный, явно не нужен. А шуршит-то как чудесно! Это же для меня создано!
Скатал его в шарик и, погоняв немного по комнате, затолкал в дальний угол. Пусть теперь помучается, доставая из-за паутины. А то мои заначки она каким-то образом находит, а что-то полезное – ни разу.
Так, сколько там времени? Без четверти восемь? Надо же как время пролетело! Опаздывает, красавица. Ну да мы не звери, разбудим!
На а-абордаж!
– Мя-а-а-а…
– А-а-а-а!
Лилька вскочила, резко садясь на кровати и размахивая руками, как ветряная мельница. Рухнувший ей на грудь толстый рыжий кот с диким мявом шарахнулся прочь, заодно когтями задних лап прихватив и часть одеяла, которое сползло на пол.
– Левка! Скотина! – с чувством высказалась девушка. – Ты что творишь?
– Урр-ряу, – донеслось откуда-то из-под кровати.
– Ах ты… А? Что?
До Лильки внезапно дошло, что за окном как-то чересчур светло. Она невольно замерла, озираясь по сторонам:
– А… сколько времени?
– Мр-ря-а-а… – послышалось злорадное.
– Бес! – взвыла студентка, вскакивая и принимаясь метаться по комнате. – Проспала! Ужас! А ты почему не разбудил?
– Умр-ряу?
Отмахнувшись от кота, Лилька торопливо схватила блузку – и выругалась, заметив, что светло-серый лен усыпан рыжеватыми волосками всех оттенков – от золотистого до коричневого.
– Левка! Скотина!
От досады девушка чуть не расплакалась и торопливо принялась отряхивать блузку. Доставать другую было некогда – больше времени потеряешь. Да если еще окажется мятая или грязная… Уж лучше так. Уф, вроде почти незаметно.
Пока она чистила сарафан, кот вылез из-под кровати и принялся тереться о ее ноги, надрывно мяукая и намекая на то, что его вообще-то положено кормить.
– Сейчас-сейчас, – отмахивалась Лилька, встряхивая сарафан. Рыже-желто-бурые волоски разлетались по комнате в разные стороны. – На, подавись!
Кусок рыбы шлепнулся в миску. Кот ненадолго отвлекся, зачавкал честно выклянченным завтраком и аж подпрыгнул, когда раздался визг:
– Левиафа-а-ан! Ну как это понимать? Во что ты превратил мои туфли?
Фык-фык-фык…
– Ну вот и в чем мне теперь идти? Неужели придется переобуваться в эти ужасные ботинки…
Однако времени оставалось слишком мало. Быстро сунув ноги в ботинки, купленные мамой к началу холодного сезона, но так ни разу и не надеванные, Лилька не глядя покидала в сумку разложенные на столе книги и тетради, быстро проверила, на месте ли перо и чернильница и…
…споткнулась о кота.
– Левка! Ты чего?
– Мур-ряу-ряу-уа-а-ау… – жалобно простонал он, распластавшись на полу огромной пушистой морской звездой.
Девушка мигом забыла о том, что куда-то спешила, и опустилась перед ним на колени:
– Левушка? Левиафанчик? С тобой все в порядке?
– У-ау, – из последних сил выдохнул кот и выразительно покосился куда-то серо-зеленым глазом.
Проследив за направлением его взгляда, Лилька обнаружила совершенно пустую миску. То есть миска не была так уж пустой. На дне оставалось несколько сухариков, украшенных высохшими следами чьей-то жизнедеятельности.
– Фу, какая гадость! Это ты сделал?
Кот покосился на нее одним глазом и скривился: «Как ты могла такое подумать? Я отлично знаю, где находится лоток, и перестал путать его с ковриком для ног еще пять лет тому назад!»
– Хорошо. – Лилька встала на ноги. – А где рыба?
Кот испустил вздох мученика, пытаемого голодом и жаждой.
– Рыба, Левка, – напомнила девушка. – Тут лежал кусок рыбы!
Кот выразительно покрутил мордой: «Рыба? Какая рыба? Тут со вчерашнего дня валяется только эта вонючая гадость, на которую приличному коту даже смотреть-то совестно!»
– Ну, Левка! – простонала девушка. – Я же опаздываю!
Кот попытался встать на лапы, но упал и так правдоподобно изобразил голодный обморок, что Лилька вздохнула и смирилась. Но, вместо того чтобы помыть кошачью миску, она просто шлепнула на вторую тарелку новый кусок рыбы и устремилась к двери.
Последнее, что она заметила прежде, чем переступить порог, был рыжий кот, который, не прерывая обморока, медленно полз к вожделенному куску.
Колокол, который сигнализировал о начале занятий, Лилька услышала уже на ступеньках общежития и тихо выругалась. Опоздала! Так и знала. Счастье еще, что студенческий городок – три общежития для студентов и аспирантов и пять коттеджей, в которых обитали преподаватели, – находился рядом с университетом. Достаточно было пробежать мимо всех коттеджей и обогнуть столовую с примыкавшими к ней теплицами.
К сожалению, по иронии злой судьбы корпус, в котором у ее курса сегодня были занятия, находился дальше всех, так что к тому моменту, как Лилька добралась до аудитории, лекция шла уже четверть часа.
На робкий Лилькин стук обернулись все – и профессор теологии пра Гонорий, и студенты.
– М-можно?
– Какое счастье, дочь моя, что вы соизволили почтить нас своим присутствием, – пробасил тучный профессор. – Мы уж не чаяли, что еще раз увидим ваш светлый облик в этих скромных стенах…
– Я н-нечаянно, – пролепетала Лилька.
– Это ваше «нечаянно», студиозус Зябликова, повторяется так часто, что я начинаю верить в то, что вы имеете что-то против моего предмета. Надеюсь, вы не забыли, что нынешняя лекция отнюдь не последняя и после практикума нам еще предстоит с вами теплая встреча на экзаменах?
Теология и космогония с некоторых пор входили в число предметов, которые в обязательном порядке включались в экзаменационные билеты. Возглавлявший кафедру теологии пра Гонорий был не из тех, кто забывает долги.
– Я помню, – вздохнула девушка.
– Сомневаюсь, дочь моя, – поджал губы теолог. – Из-за чего вы проспали на сей раз?
– Из-за кота, – прошептала она. Не признаваться же в том, что вчера отмечали день рождения подруги с факультета целителей! Благодаря эликсирам, которые именинница раздала всем гостям, обошлось без похмелья, но какой в этом смысл сейчас, если она проспала, опоздала и вообще…
– Из-за кота? У вас есть кот?
Лилька обреченно кивнула. Не заметить толстого рыжего кота было трудно. Побочным эффектом его присутствия становилась периодическая пропажа продуктов из кладовки, а также резкое увеличение поголовья рыжих котов во всем районе. Зато мышей и крыс для лабораторий приходилось чуть ли не из другого города поставлять, настолько редкими животными они стали в этом районе Зверина.
– Ваш куратор в курсе, что вы держите в общежитии… животное?
Лилька кивнула, надеясь, что пра Гонорий не побежит к профессору телепатии мэтрессе Деборе Шмыговой по прозвищу Мозгошмыг за разъяснениями. Иначе всем станет ясно, что студентка врет.
– Ну, если так… садитесь, студиозус Зябликова. Однако ради вас я не намерен возвращаться к началу и повторять то, что вы должны были записать и понять с первого раза! Итак, продолжаем: «Таким образом выходит, что мироздание обладает самостоятельным регулирующим механизмом своей деятельности, которая косвенным образом воздействует на все окружающее…»
Студенты прилежно заскрипели перьями. Лилька вздохнула, бочком пробираясь к скамьям.
– Иди сюда! – Сидевший с краю на втором ряду парень подвинулся, освобождая ей место. – Я тебе занял…
– Спасибо. – Девушка устроилась рядом. – О чем лекция?
– Не переживай, я тебе дам списать. – Парень улыбнулся и снова застрочил пером.
– Спасибо, Валь.
Лилька устроилась рядом, развернула стопку на живую нитку сшитых листов и начала писать, особенно не стараясь поспеть за лектором. Рядом уверенно строчил Валька, и девушка полностью понадеялась на него. Валька и лекцию даст списать, и на экзамене подскажет, и вообще… Хороший он друг, Валька.
На самом деле он, конечно, не Валька и даже не Валь, а граф Вальтер фон Майнц, да еще из тех самых фон Майнцев, а именно из династии, приближенной к королевской семье.
Когда на курсе узнали, что с ними будет учиться настоящий герцогский сынок, у девчонок разом отвалилась челюсть. И русоволосого улыбчивого паренька рассматривали, как иноземную диковинку. И дело не в том, что выходцы из аристократии редко становились студентами. Ведь все знали об указе, запрещающем представителям некоторых знатных семейств обучаться некромантии. Король-некромант на троне или даже некромант в числе королевских советников – это катастрофа. Вальтеру фон Майнцу пришлось долго объяснять, что он тут ни при чем: «Я ведь не настоящий фон Майнц, а только наполовину…»
Вальтер был третьим сыном, а его матушка была второй женой герцога фон Майнца. По происхождению она была намного ниже супруга, титул баронессы ей приписали, чтобы совсем уж не позорить семейство, а родители ее происходили из династии ювелиров. Сам Вальтер от этого ничуть не страдал, и довольно скоро девушки поняли, что он такой же парень, как и все остальные. И даже учится лучше многих, всерьез собираясь уйти в науку. Лилии Зябликовой такой поворот дела очень нравился: помешанный на науке Валька вполне устраивал ее как друг, ходячая энциклопедия, помощник и советчик во всех щекотливых вопросах. Сейчас вот он выручит ее с лекцией, а потом… кто знает, на что еще может понадобиться хороший и верный друг! Они с Вальтером дружили чуть ли не с первого курса, и девушка успела к нему привыкнуть. В такого можно было и влюбиться – красивый, умный, добрый, верный, честный, знатный, без недостатков, но…
Но сердце девушки уже было занято другим. Эх, где-то он сейчас? Сколько еще минут им ждать встречи?
– Студиозус Зябликова!
Девушка аж подпрыгнула. Перо дрогнуло в руке, и с его кончика сорвалась жирная клякса, упав точно на середину листа.
– Студиозус Зябликова. – Пра Гонорий смотрел на нее в упор, скрестив руки на обширной груди. – Извольте поведать аудитории, о чем таком интересном вы задумались, что интереснее лекции? Между прочим, все, что я говорю, будет на экзамене!
Девушка медленно поднялась.
– Я… задумалась… задумалась… о том, что вы говорили, – пролепетала она.
– Вот как? И о чем же конкретно? Какое место в моей лекции вызвало у вас столь живейшей интерес? Сообщите. Может быть, ваша мысль достаточно оригинальна для того, чтобы мы обсудили ее всем курсом?
Пытаясь оттянуть неизбежное, Лилька обвела взглядом сидевших рядом парней и девушек, как бы размышляя, стоит или нет доверять им то, что лежит на сердце. На самом деле она отчаянно ждала – не подскажет ли кто-нибудь ей ценную мысль.
И ценная мысль пришла. Именно как мысль: «Влияние нашего разума на совершающиеся события обратно пропорционально масштабу этих событий…»
– Влияние нашего разума на события, которые совершаются обратно пропорционально в масштабе Вселенной, – послушно забормотала Лилька, – они как бы… ну… э-э… влияют…
Валька рядом с ней тихо застонал сквозь стиснутые зубы.
– Очень интересно. – Пра Гонорий сошел с кафедры. – И как вы можете это интерпретировать?
Уже догадавшись, кто подсказывает ей с помощью телепатии, девушка тихо наступила Вальтеру на ногу под столом. Он прикусил губу, но не дрогнул.
«Это означает, что чем масштабнее событие, тем меньше наше влияние на совершаемое событие», – пришла от него мысль.
– Это означает, что масштабное событие – оно меньше, чем…
– Чем что?
– Чем… чем совершаемое событие!
Тут и там послышались смешки.
– Милая девушка, вы хотя бы дословно повторяли то, что вам телепатируют, а не пытались импровизировать, выдавая ваш лепет за собственные умозаключения, – сказал профессор. – Тем более что молодой человек искренне пытается вам помочь, а вы…
Валька сидел красный как рак, но мужественно не опускал взгляда под перекрестным огнем любопытных глаз.
– Присаживайтесь, студиозус Зябликова, – вздохнул пра. – А вам, молодой человек, я хочу еще раз напомнить, что экзамены будут проходить в аудитории, защищенной от мысленного воздействия. Так что вашей прелестной соседке придется переступить через себя и все-таки выучить мой предмет.
Теперь покраснела и Лилька, плюхнувшись на место.
– Ты не мог думать потише? – шепотом напустилась она на Вальку.
– Как умею, так и думаю. Прости, – извинился он. – Я хотел, как лучше…
– Он теперь меня точно живьем на экзамене съест.
– Авось не съест. До экзамена еще полгода, – обнадежил парень. – Авось забудет…
Но Лилька покачала головой. Память пра Гонория была притчей во языцех.
А тот уже как ни в чем не бывало продолжал диктовать лекцию, и Вальтер снова принялся писать. Вздохнув, девушка отложила испачканный кляксой лист и тоже начала выводить букву за буквой. Но мысли ее витали по-прежнему далеко, и колокол, знаменующий завершение занятия, она даже не сразу услышала. Опомнилась, лишь когда вокруг все задвигались, как попало пихая пергаменты в сумки, пряча перья в футляры и торопясь к выходу.
– Студиозус Зябликова, если вы думаете, что я собираюсь продолжать диктовать что-то специально для вас, то вы ошибаетесь, – раздался рядом голос пра Гонория. – Сейчас сюда придут первокурсники… Хотя мне почему-то кажется, что тему «Мифы весенне-летнего природного цикла» вам тоже нужно повторить. Уж если вы за три минуты забыли все, мною сказанное, то наверняка не помните то, что было три года назад.
Девушка сорвалась с места.
Вальтер ждал ее в коридоре, переминаясь с ноги на ногу.
– Пошли? – только и спросил он.
– Пошли, – кивнула Лилька. – Что у нас сейчас?
– Лекция по некромантии. А потом еще практическое занятие по нежитеведению.
Некромантия! Лилька задохнулась. Как она могла забыть? На сегодняшней лекции произойдет то, что весь курс ждал уже несколько недель, с тех пор как было объявлено о дате начала преддипломной практики. Лишь одна мысль сбила ее с тревожно-романтического настроя:
– Слушай, а ты домашку по нежитеведению сделал?
– Реферат «Жизненный цикл истинного оборотня»? Ага.
– Дашь списать?
– Конечно. Только… ты это… ну… – замялся парень.
– Да ты что, Валь? – Лилька остановилась, хлопнула ресницами. – Думаешь, я на тебе до конца учебы выезжать буду? Я ведь учу. Честно-честно! А это… просто мы день рождения вчера отмечали, вот я и забыла.
Она скорчила умильную гримаску и улыбнулась, отлично зная, что Вальтер за ее улыбку в лепешку расшибется. Хороший он все-таки парень, безотказный. Все сделает, главное – правильно попросить.
Вот и сейчас он вздохнул, прикусил губу…
– Ладно. – И полез в свою сумку.
– Ой, спасибо! – Лилька жадно выхватила из его руки несколько перевязанных бечевкой пергаментов. – Ты настоящий друг! Я тебя даже поцелую… потом. Если захочешь!
Судя по лицу парня, он этого хотел. Очень-очень. Но вздрогнул, обиженно заморгав, когда Лилька, развернув пергаменты, возмущенно протянула:
– Ну ты и дурак! Вот на кой ляд ты столько написал? Тут же пять… нет, шесть страниц! Да разве я это за полчаса все скопирую? Не мог покороче? Вот дура-ак… Мне же неуд влепят! И это в конце семестра! Ой, Валька, ты меня убил!
Девушка чуть не расплакалась, и парень тихо потянул у нее из руки пергаменты:
– Я могу сократить.
– Когда? Через полчаса начнется занятие, а нам еще в соседний корпус топать!
– Я успею, – набычился он. – Ты не сомневайся!
– А почерк?
Он глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду:
– Ничего, что-нибудь придумаю!
– Ну смотри, – смилостивилась Лилька, – я в тебя верю!
Она еще на позапрошлом курсе поняла, что на Вальку всегда можно положиться. Можно не писать лекцию от слова до слова, можно не стараться учить домашнее задание. Можно даже вообще его не делать – Вальтер фон Майнц всегда рядом, всегда поможет, подскажет, выручит. И верный к тому же. Эх, если бы!
2
Преподавателя некромантии любили все девушки всех курсов. Нет, даже так – боялись, боготворили и обожали, несмотря на его неизменную холодность. Сын ректора, синеглазый тридцатипятилетний Виктор Вагнер умел очаровать любую, хотя и не спешил пользоваться служебным положением. Он происходил из рода Вагнеров и преподавал некромантию уже в третьем поколении. Его дед, Рихард Вагнер, прославился не только тем, что сменил своего предшественника – ректора, заслужившего звание бессменного, но и тем, что именно при нем Колледж некромагии стал Институтом некромагии. Он оставался ректором института буквально до самой своей смерти, после чего пост занял его сын Виктор Вагнер-старший, по материнской линии происходивший из старинного герцогского рода Ноншмантаней. Младший брат нынешнего ректора входил в королевский совет, и пять лет назад именно это помогло институту стать Университетом некромагии, а Виктору Вагнеру-младшему занять пост не только декана факультета некромантии, но и заведующего кафедрой ведущей дисциплины на курсе. Правда, как всегда, нашлись злопыхатели: мол, профессор Вагнер слишком молод для такой должности, но, когда твой отец ректор, твой прадед – герцог, а твоя двоюродная сестра помолвлена с принцем крови, внимания на подобные выпады можно не обращать.
Белокурый плечистый красавец-преподаватель легко, словно танцуя, вошел в аудиторию и буквально запрыгнул на кафедру. Несмотря на порывистые движения, он не был ни развязным, ни резким. Остановился, обвел аудиторию пристальным взглядом. Поразительно похожий на своего деда, портрет которого висел в Зале Славы на первом этаже главного корпуса, он отличался от предка лишь тем, что никогда не носил ни бороды, ни усов и выглядел гораздо моложе своих лет.
– Здравствуйте, господа студиозусы, – прозвучал негромкий голос. – Сегодня последняя лекция перед вашим отъездом на практику, и посвящена она будет технике безопасности. Основное скажу вам я, но кураторы, которые будут сопровождать некоторых из вас, наверняка захотят добавить что-то и от себя. Зачет по технике безопасности каждый из вас завтра сдаст своему куратору. Пока же вас решили распределить таким образом…
Лилька затаила дыхание, как и все девушки курса. Преддипломная практика предполагала выезд за пределы города на целых два месяца. Студенческие группы обычно были небольшими, по три-четыре человека и один сопровождающий куратор. Как правило, в роли кураторов выступали лаборанты и аспиранты, но иногда подвизались и преподаватели, если лаборантов на всех не хватало. И всем сейчас было интересно, кто в какой группе окажется, а также – решит ли сам завкафедрой оказать честь быть у кого-то куратором.
– Итак… – Профессор чуть ли не из воздуха выхватил длинный список. – Студиозус Белла, студиозусы брат и сестра Бо́рец, студиозус Бурякова – к аспиранту Двойчеку. Студиозус Вайс, студиозус Варяжко, студиозус Витек – к аспиранту Ковальскому…
Лилька скрестила пальцы наудачу и едва не застонала, когда неожиданно прозвучало громом с ясного неба:
– Студиозус Земниц, студиозус Зябликова, студиозус Иржинец, студиозус Кралов, – вам повезло, вас забираю лично я…
– А-а-а-ах, – чуть ли не хором выдохнули все восемь девушек курса. Громче всех стонали две из них – сама Лилька и красавица Анна Белла, происходившая, между прочим, из семьи потомственных некромантов. Одна стонала от восторга, другая – от зависти, поскольку выезд самого завкафедрой на преддипломную практику до последнего момента был под вопросом.
– Поздравляю, – немного натянуто улыбнулся Вальтер.
– Спасибо. – Лилька прижала руки к груди, чтобы унять бешено бьющееся сердце. Особенно распирало ее от восторга еще и потому, что в группе она оказалась единственной девушкой, а это значит, что целых два месяца у нее не будет конкуренток. И уж тогда… – Я сейчас умру от счастья.
– Только попробуй, – проворчал Вальтер. – Этим ты только всех остальных порадуешь. И Анну особенно.
Лилька обернулась. Сидевшая в четвертом ряду Анна Белла побагровела, на глазах у нее блестели злые слезы. Она сердито кусала губы и нервно сжимала и разжимала руки. Перо в ее пальцах уже превратилось в жалкую былиночку.
Лильку охватило приятное чувство превосходства, и она посмотрела на посрамленную соперницу с гордостью.
Профессор продолжил читать лекцию, но его уже слушали не так внимательно. Самое главное было сказано, счастливчики определились. Вальтер лишь пожал плечами, когда его вместе с тремя другими студентами – двое парней и еще одна девушка – распределили к единственной на кафедре женщине-некроманту, младшему преподавателю госпоже Ядвиге Ленской.
– Итак, – наконец отложил стопку листков профессор, – вы все, надеюсь, запомнили, кто с кем из кураторов будет работать. После занятий просьба отправиться к ним на встречу. У них вы получите список заданий, которые вам предстоит выполнить на практике, а также список литературы и нужных вещей, которые необходимо взять с собой в дорогу. Скорее всего, выдвигаетесь в понедельник утром, но насчет точного времени и конечной точки маршрута каждой группы распространяться не хочу. Все это будет строго индивидуально. Главное, что вы должны запомнить, – это всегда и во всем слушаться своих кураторов. На время практики именно они становятся вашими родителями, начальством, хозяевами, богами, и именно их надо будет почитать, слушаться, уважать и так далее.
Девушки только вздыхали, внимая наставлениям Вагнера-младшего. Лилька прикусила губу, чтобы не закричать от радости. Два месяца! Два месяца практически наедине с любимым преподавателем! Слушаться его? О да, она будет слушаться. Она уже готова слушаться. Все что угодно! Он непременно ее заметит, оценит, поймет ее чувства к нему.
– И самое главное, – продолжал профессор, – никакой личной инициативы. Я не могу сказать наверняка, с чем вам придется столкнуться на практике. Не могу предсказать, что приготовили вам мои коллеги – будет ли это простая прогулка по окрестностям столицы или путешествие к заброшенным святилищам древних богов. Но, что бы вам ни выпало, вы должны это принять и постараться справиться с заданием как можно лучше. Это – понятно?
Аудитория вразнобой загудела – мол, да, все понятно. Громче всех раздавались голоса парней – в отличие от девушек, они не питали нежных чувств к преподавателю. Им просто хотелось на практику, чтобы поскорее проявить себя.
– Отлично. – Профессор Вагнер посмотрел на песочные часы, стоявшие на кафедре. – В таком случае можете быть свободны. И, поскольку до конца лекции больше четверти часа, думаю, с моей группой мы сможем позаниматься прямо сейчас.
Лилька чуть не завизжала от восторга. Неужели ее желание исполнится так быстро? Сейчас все уйдут, останутся только Виктор Вагнер, она и… Мальчишки не в счет.
Студенты зашевелились. Парни выходили быстро – четверть часа свободы – это щедрый дар, которым грех не воспользоваться. Девушки медлили. Анна Белла трясущимися руками пыталась собрать сумку, но без конца роняла то бумагу, то перья, то учебник или чернильницу. Когда же чернильница упала во второй раз, она расплакалась и рухнула на стол, пряча лицо в ладонях. Отчаяние ее было столь велико, что остальные студенты сочувственно вздыхали, а ближайшие подруги, Людмила Монс и Яна Терчева, сели рядом, обнимая девушку за плечи и пытаясь утешить. Но это привело лишь к тому, что Анна зарыдала в голос, размазывая по щекам слезы вместе с косметикой.
Лилька поморщилась и гордо усмехнулась. Проигрывать надо уметь. Анна и так все годы считалась первой красавицей не только их курса, но и всего потока и шла по жизни, твердо веря, что все ей удается легко и быстро. Что ж, милая, получи! Жизнь состоит не только из праздников. Будни случаются намного чаще.
Задержался и Вальтер. Парень так тщательно все укладывал в сумку, что Лилька не выдержала:
– Ты никуда не опаздываешь?
– Нет, а что?
– Ну в столовую иди.
– Так ведь еще есть время…
– Ну и отлично. Потом все набегут, а ты приди пораньше и займи нам с тобой местечко. У окошка, ладно?
Парень вздохнул.
– Но я хотел…
– Куда-то зайти? Тогда тем более беги! Если опоздаешь и нигде не успеешь, будет хуже. Да иди же ты! Я и без тебя до столовой доберусь, ага? Кстати, ты не забыл, что хотел еще для меня домашку по нежитеведению переписать?
– Не забыл. – Вальтер, помявшись, отправился к выходу. – Только ты не опаздывай в столовую, хорошо?
– Примчусь как ветер! – Девушка послала ему воздушный поцелуй. – Закажи мне блинчики! Я, в отличие от некоторых, не боюсь потолстеть!
Сказано это было намеренно громко, чтобы некоторые оставшиеся в аудитории девчонки пошли красными пятнами от зависти. Лилька действительно могла позволить себе есть все подряд в любом количестве и держать себя в форме. Не то что та же Анна Белла, которая постоянно следила за размером талии, изнуряя себя то диетами, то специальными комплексами тренировок, или Яна Терчева, от лишней конфетки мигом покрывающаяся прыщами.
Удар попал в цель. Анна Белла взвыла особенно трагично. Настолько, что Виктор Вагнер поднял голову, оторвавшись от своих записей:
– Что с вами, студиозус Белла? Вам нехорошо? Что случилось? Получили известие из дома?
Девушка отчаянно помотала головой.
– Вам плохо? Вы боитесь ехать на практику? Как же так? Дочь потомственного некроманта, внучка знаменитого Йожа Беллы – и боится практики? Обо всем будет доложено вашему куратору.
– Я не… не… – всхлипнула Анна. – Это совсем не то. У меня… болит… живот.
– Ах вот как? Пригласить целителей?
– Нет. – Девушка помотала головой. – Я потом… сама… посижу немного, а потом…
– Сидите, – кивнул профессор. – А вы что? – обратился он к ее подругам. – Останетесь и поможете ей? Похвально.
Людмила и Яна энергично закивали. Они бы тоже отдали что угодно за возможность побыть рядом с обожаемым преподавателем.
– Однако, если опоздаете на встречу с кураторами, вам придется объясняться с ними самостоятельно, – несколько отрезвил их Вагнер. – Дружба – это прекрасно, особенно столь редко встречающаяся дружба между девушками, но и учебу никто не отменял.
Девушки энергично закивали, забормотали наперебой, что они постараются все успеть. Лилька слушала их с гордым видом. Пусть себе сидят тут, сколько влезет! Все равно на практику они поедут в разные места и не увидятся долгих два месяца. А потом их ждет написание диплома, и учиться они станут лишь три дня в седмицу, готовясь к экзаменам, остальное время встречаясь со своими кураторами или занимаясь самоподготовкой. Этого времени должно хватить, чтобы окончательно расположить профессора некромантии к себе.
Галина Романова
УНИВЕРСИТЕТ НЕКРОМАГИИ
ОТДАМ ПОКРОВИТЕЛЯ В ДОБРЫЕ РУКИ
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Из дневника кота Левиафана
Спит… Разметалась по подушке, одеяло на сторону сползло, а она сопит себе в две дырочки, даже не догадываясь о том, что ее любимый, единственный, неповторимый Левушка уже третий час некормленый!
Нет, на самом-то деле больше, просто я давно уже понял, что с такой подопечной недолго и помереть с голоду и холоду. Кем бы я был, если бы не научился самостоятельно о себе заботиться? Где украдешь, где выклянчишь, где сам добудешь и в заначку спрячешь. А в суровые дни бескормицы достанешь мышку там, куриную косточку или рыбью голову - и, хвала святым котанам, еще пару часов можно продержаться, пока эта дуреха догадается миску наполнить.
Вот, кстати, вчера. Успела накормить меня только двумя завтраками, правда, второй был настолько обильным, что я все еще завтракал, а дверь уже хлопнула. И до обеда ее не было. Вернулась - думал, кормить будет, уже в голодный обморок приготовился падать, а она потрогала мое пузо и насыпала в миску… сухариков. Дескать, в тебе уже девять с половиной кило, давно пора на диету.
Ну, во-первых, не «уже», а «пока». Мне еще на два кило надо поправиться, потому что через каких-то полгода зима, а там оглянуться не успеешь - березень наступил. И пусть только попробуют меня удержать! Стекло вместе с рамой выбью, как в прошлый раз, но праздник состоится! Так что ее диетические сухарики я закопал, да еще и сверху выразил свое к ним отношение…
Как выяснилось, зря. Ибо эта красавица задержалась чуть ли не до полуночи. Вернулась никакая, по стеночке. Долго пыталась меня поймать и что-то объяснить, но, голодный и вынужденный обратиться к заначкам, я на провокации не поддался и из-под кровати вылезать отказался. В результате с громким: «Жрать захочешь - сам полезешь!» - она высыпала кучу колбасных обрезков… как раз на мою «скульптуру» из сухариков и, так сказать, раствора, затвердевшего к тому моменту не хуже камня. Закопал и это тоже, после чего с тоской пошел дожевывать свои припасы на черный день. Нет, так-то я всеядный, хлеб и огурцы запросто могу сжевать, но на то, что оказалось в моей миске, даже отчаянные общежитские тараканы не польстятся, не то что я!
И вот уже три часа, как припасы закончились, а эта красавица все дрыхнет! Ну и что, что пять утра! А у меня режим. Первый завтрак всегда в пять часов, второй - в семь, третий - то, что не доел от второго, плюс то, что удалось добыть на столе. Потом обед и два ужина плюс ночной перекус. Я уже привык…
И вот мой режим летит в преисподнюю. Святые котаны! Да если бы не моя любовь и всепрощение, давно бы уже накатал жалобу в общество защиты животных…
Но ничего, я и сам с усам. Я отомщу. Месть - это блюдо, которое подают в тапки. Ну не совсем в тапки, а в туфли. Вот в эти, черненькие, стильные, ее любимые…
И кто только такой дизайн придумал? Наверное, у него личные комплексы или детская травма сказалась. Потому как что это за туфли? Одна подошва и несколько ремешков! Как сюда свои дела делать? Вот, помню, у бабушки в деревне какие были деревянные башмаки! Мы, весь выводок, пять мальчишек и две девчонки, в один могли ради «этого дела» залезть, и никто никому не мешал. А тут… Даже мой знак протеста в одну туфельку не влез, пришлось срочно, не прерывая процесса, пересаживаться во второй. Зато успел. Фык-фык-фык! Пусть теперь попробует их надеть!
Так, теперь этап второй. Одежда. Форменный сарафанчик, серая блуза, накидка. Все уже разложено, приготовлено… для меня.
Так… И в этом она ходит на учебу? Все тоненькое, ветрами продуваемое… Сейчас мы тебе натуральной шерсти добавим, для тепла. Я как раз линяю, а рыжее на темно-синем и светло-сером прекрасно заметно. Му-у-ур… Вот так! Жаль, я не белый и не настолько пушистый! На темном фоне светлое как прекрасно бы смотрелось, а так… придется брать количеством. Покатаюсь я, поваляюсь, хозяйкиного мясца наевшись… Тьфу ты, какое мясо, одна кожа да кости, диетами для похудания искалеченные! Но покататься и поваляться на разложенной с вечера институтской форме просто обязан.
© Романова Г. Л., 2017
© Художественное оформление, «Издательство Альфа-книга», 2017
* * *
День первый
1
Из дневника кота Левиафана
Спит… Разметалась по подушке, одеяло на сторону сползло, а она сопит себе в две дырочки, даже не догадываясь о том, что ее любимый, единственный, неповторимый Левушка уже третий час некормленый!
Нет, на самом-то деле больше, просто я давно уже понял, что с такой подопечной недолго и помереть с голоду и холоду. Кем бы я был, если бы не научился самостоятельно о себе заботиться? Где украдешь, где выклянчишь, где сам добудешь и в заначку спрячешь. А в суровые дни бескормицы достанешь мышку там, куриную косточку или рыбью голову – и, хвала святым котанам, еще пару часов можно продержаться, пока эта дуреха догадается миску наполнить.
Вот, кстати, вчера. Успела накормить меня только двумя завтраками, правда, второй был настолько обильным, что я все еще завтракал, а дверь уже хлопнула. И до обеда ее не было. Вернулась – думал, кормить будет, уже в голодный обморок приготовился падать, а она потрогала мое пузо и насыпала в миску… сухариков. Дескать, в тебе уже девять с половиной кило, давно пора на диету.
Ну, во-первых, не «уже», а «пока». Мне еще на два кило надо поправиться, потому что через каких-то полгода зима, а там оглянуться не успеешь – березень1
Первый месяц весны, соответствует нашему марту. – Здесь и далее примеч. авт.
Наступил. И пусть только попробуют меня удержать! Стекло вместе с рамой выбью, как в прошлый раз, но праздник состоится! Так что ее диетические сухарики я закопал, да еще и сверху выразил свое к ним отношение…
Как выяснилось, зря. Ибо эта красавица задержалась чуть ли не до полуночи. Вернулась никакая, по стеночке. Долго пыталась меня поймать и что-то объяснить, но, голодный и вынужденный обратиться к заначкам, я на провокации не поддался и из-под кровати вылезать отказался. В результате с громким: «Жрать захочешь – сам полезешь!» – она высыпала кучу колбасных обрезков… как раз на мою «скульптуру» из сухариков и, так сказать, раствора, затвердевшего к тому моменту не хуже камня. Закопал и это тоже, после чего с тоской пошел дожевывать свои припасы на черный день. Нет, так-то я всеядный, хлеб и огурцы запросто могу сжевать, но на то, что оказалось в моей миске, даже отчаянные общежитские тараканы не польстятся, не то что я!
И вот уже три часа, как припасы закончились, а эта красавица все дрыхнет! Ну и что, что пять утра! А у меня режим. Первый завтрак всегда в пять часов, второй – в семь, третий – то, что не доел от второго, плюс то, что удалось добыть на столе.
Потом обед и два ужина плюс ночной перекус. Я уже привык…
И вот мой режим летит в преисподнюю. Святые котаны! Да если бы не моя любовь и всепрощение, давно бы уже накатал жалобу в общество защиты животных…
Но ничего, я и сам с усам. Я отомщу. Месть – это блюдо, которое подают в тапки. Ну не совсем в тапки, а в туфли. Вот в эти, черненькие, стильные, ее любимые…
И кто только такой дизайн придумал? Наверное, у него личные комплексы или детская травма сказалась. Потому как что это за туфли? Одна подошва и несколько ремешков! Как сюда свои дела делать? Вот, помню, у бабушки в деревне какие были деревянные башмаки! Мы, весь выводок, пять мальчишек и две девчонки, в один могли ради «этого дела» залезть, и никто никому не мешал. А тут… Даже мой знак протеста в одну туфельку не влез, пришлось срочно, не прерывая процесса, пересаживаться во второй. Зато успел. Фык-фык-фык! Пусть теперь попробует их надеть!
Так, теперь этап второй. Одежда. Форменный сарафанчик, серая блуза, накидка. Все уже разложено, приготовлено… для меня.
Так… И в этом она ходит на учебу? Все тоненькое, ветрами продуваемое… Сейчас мы тебе натуральной шерсти добавим, для тепла. Я как раз линяю, а рыжее на темно-синем и светло-сером прекрасно заметно. Му-у-ур… Вот так! Жаль, я не белый и не настолько пушистый! На темном фоне светлое как прекрасно бы смотрелось, а так… придется брать количеством. Покатаюсь я, поваляюсь, хозяйкиного мясца наевшись… Тьфу ты, какое мясо, одна кожа да кости, диетами для похудания искалеченные! Но покататься и поваляться на разложенной с вечера институтской форме просто обязан.
А неплохо получилось! Креативненько!
Так, что там у нас? Колокол? Никак побудка? Сколько-сколько времени? Уже семь утра? Да вы с ума сошли! Пусть поспит, бедненькая. Ей на учебу только к восьми, а она и так умается. Ей ведь и туфельки отчищать, и сарафанчик вытряхивать, и голодного Левушку два раза покормить придется. Так что вот так, осторожненько подушку на ушко навалим – и вот колокол уже не слышен.
Замолчал? Уф, хорошо! А то устал подушку за угол держать зубами. Тэк-с, чем бы заняться? Поиграть, что ли? Что там у нас на письменном столе? Учебники и конспекты! Надо вещи убирать, не придется их искать! Самой-то ей некогда, приходится Левушке стараться… Нет, книги рвать мы не станем, они казенные. А вот этот пергамент, вдоль и поперек исписанный, явно не нужен. А шуршит-то как чудесно! Это же для меня создано!
Скатал его в шарик и, погоняв немного по комнате, затолкал в дальний угол. Пусть теперь помучается, доставая из-за паутины. А то мои заначки она каким-то образом находит, а что-то полезное – ни разу.
Так, сколько там времени? Без четверти восемь? Надо же как время пролетело! Опаздывает, красавица. Ну да мы не звери, разбудим!
На а-абордаж!
– Мя-а-а-а…
– А-а-а-а!
Лилька вскочила, резко садясь на кровати и размахивая руками, как ветряная мельница. Рухнувший ей на грудь толстый рыжий кот с диким мявом шарахнулся прочь, заодно когтями задних лап прихватив и часть одеяла, которое сползло на пол.
– Левка! Скотина! – с чувством высказалась девушка. – Ты что творишь?
– Урр-ряу, – донеслось откуда-то из-под кровати.
– Ах ты… А? Что?
До Лильки внезапно дошло, что за окном как-то чересчур светло. Она невольно замерла, озираясь по сторонам:
– А… сколько времени?
– Мр-ря-а-а… – послышалось злорадное.
– Бес! – взвыла студентка, вскакивая и принимаясь метаться по комнате. – Проспала! Ужас! А ты почему не разбудил?
– Умр-ряу?
Отмахнувшись от кота, Лилька торопливо схватила блузку – и выругалась, заметив, что светло-серый лен усыпан рыжеватыми волосками всех оттенков – от золотистого до коричневого.
– Левка! Скотина!
От досады девушка чуть не расплакалась и торопливо принялась отряхивать блузку. Доставать другую было некогда – больше времени потеряешь. Да если еще окажется мятая или грязная… Уж лучше так. Уф, вроде почти незаметно.
Пока она чистила сарафан, кот вылез из-под кровати и принялся тереться о ее ноги, надрывно мяукая и намекая на то, что его вообще-то положено кормить.
– Сейчас-сейчас, – отмахивалась Лилька, встряхивая сарафан. Рыже-желто-бурые волоски разлетались по комнате в разные стороны. – На, подавись!
Кусок рыбы шлепнулся в миску. Кот ненадолго отвлекся, зачавкал честно выклянченным завтраком и аж подпрыгнул, когда раздался визг:
– Левиафа-а-ан! Ну как это понимать? Во что ты превратил мои туфли?
Фык-фык-фык…
– Ну вот и в чем мне теперь идти? Неужели придется переобуваться в эти ужасные ботинки…
Однако времени оставалось слишком мало. Быстро сунув ноги в ботинки, купленные мамой к началу холодного сезона, но так ни разу и не надеванные, Лилька не глядя покидала в сумку разложенные на столе книги и тетради, быстро проверила, на месте ли перо и чернильница и…
…споткнулась о кота.
– Левка! Ты чего?
– Мур-ряу-ряу-уа-а-ау… – жалобно простонал он, распластавшись на полу огромной пушистой морской звездой.
Девушка мигом забыла о том, что куда-то спешила, и опустилась перед ним на колени:
– Левушка? Левиафанчик? С тобой все в порядке?
– У-ау, – из последних сил выдохнул кот и выразительно покосился куда-то серо-зеленым глазом.
Проследив за направлением его взгляда, Лилька обнаружила совершенно пустую миску. То есть миска не была так уж пустой. На дне оставалось несколько сухариков, украшенных высохшими следами чьей-то жизнедеятельности.
– Фу, какая гадость! Это ты сделал?
Кот покосился на нее одним глазом и скривился: «Как ты могла такое подумать? Я отлично знаю, где находится лоток, и перестал путать его с ковриком для ног еще пять лет тому назад!»
– Хорошо. – Лилька встала на ноги. – А где рыба?
Кот испустил вздох мученика, пытаемого голодом и жаждой.
– Рыба, Левка, – напомнила девушка. – Тут лежал кусок рыбы!
Кот выразительно покрутил мордой: «Рыба? Какая рыба? Тут со вчерашнего дня валяется только эта вонючая гадость, на которую приличному коту даже смотреть-то совестно!»
– Ну, Левка! – простонала девушка. – Я же опаздываю!
Кот попытался встать на лапы, но упал и так правдоподобно изобразил голодный обморок, что Лилька вздохнула и смирилась. Но, вместо того чтобы помыть кошачью миску, она просто шлепнула на вторую тарелку новый кусок рыбы и устремилась к двери.
Последнее, что она заметила прежде, чем переступить порог, был рыжий кот, который, не прерывая обморока, медленно полз к вожделенному куску.
Колокол, который сигнализировал о начале занятий, Лилька услышала уже на ступеньках общежития и тихо выругалась. Опоздала! Так и знала. Счастье еще, что студенческий городок – три общежития для студентов и аспирантов и пять коттеджей, в которых обитали преподаватели, – находился рядом с университетом. Достаточно было пробежать мимо всех коттеджей и обогнуть столовую с примыкавшими к ней теплицами.
К сожалению, по иронии злой судьбы корпус, в котором у ее курса сегодня были занятия, находился дальше всех, так что к тому моменту, как Лилька добралась до аудитории, лекция шла уже четверть часа.
На робкий Лилькин стук обернулись все – и профессор теологии пра2
Обращение к священнику, от слова «правь», сиречь правильный, настоящий.
Гонорий, и студенты.
– М-можно?
– Какое счастье, дочь моя, что вы соизволили почтить нас своим присутствием, – пробасил тучный профессор. – Мы уж не чаяли, что еще раз увидим ваш светлый облик в этих скромных стенах…
– Я н-нечаянно, – пролепетала Лилька.
– Это ваше «нечаянно», студиозус Зябликова, повторяется так часто, что я начинаю верить в то, что вы имеете что-то против моего предмета. Надеюсь, вы не забыли, что нынешняя лекция отнюдь не последняя и после практикума нам еще предстоит с вами теплая встреча на экзаменах?
Теология и космогония с некоторых пор входили в число предметов, которые в обязательном порядке включались в экзаменационные билеты. Возглавлявший кафедру теологии пра Гонорий был не из тех, кто забывает долги.
– Я помню, – вздохнула девушка.
– Сомневаюсь, дочь моя, – поджал губы теолог. – Из-за чего вы проспали на сей раз?
– Из-за кота, – прошептала она. Не признаваться же в том, что вчера отмечали день рождения подруги с факультета целителей! Благодаря эликсирам, которые именинница раздала всем гостям, обошлось без похмелья, но какой в этом смысл сейчас, если она проспала, опоздала и вообще…
– Из-за кота? У вас есть кот?
Лилька обреченно кивнула. Не заметить толстого рыжего кота было трудно. Побочным эффектом его присутствия становилась периодическая пропажа продуктов из кладовки, а также резкое увеличение поголовья рыжих котов во всем районе. Зато мышей и крыс для лабораторий приходилось чуть ли не из другого города поставлять, настолько редкими животными они стали в этом районе Зверина.
– Ваш куратор в курсе, что вы держите в общежитии… животное?
Лилька кивнула, надеясь, что пра Гонорий не побежит к профессору телепатии мэтрессе Деборе Шмыговой по прозвищу Мозгошмыг за разъяснениями. Иначе всем станет ясно, что студентка врет.
– Ну, если так… садитесь, студиозус Зябликова. Однако ради вас я не намерен возвращаться к началу и повторять то, что вы должны были записать и понять с первого раза! Итак, продолжаем: «Таким образом выходит, что мироздание обладает самостоятельным регулирующим механизмом своей деятельности, которая косвенным образом воздействует на все окружающее…»
Студенты прилежно заскрипели перьями. Лилька вздохнула, бочком пробираясь к скамьям.
– Иди сюда! – Сидевший с краю на втором ряду парень подвинулся, освобождая ей место. – Я тебе занял…
– Спасибо. – Девушка устроилась рядом. – О чем лекция?
– Не переживай, я тебе дам списать. – Парень улыбнулся и снова застрочил пером.
– Спасибо, Валь.
Лилька устроилась рядом, развернула стопку на живую нитку сшитых листов и начала писать, особенно не стараясь поспеть за лектором. Рядом уверенно строчил Валька, и девушка полностью понадеялась на него. Валька и лекцию даст списать, и на экзамене подскажет, и вообще… Хороший он друг, Валька.
На самом деле он, конечно, не Валька и даже не Валь, а граф Вальтер фон Майнц, да еще из тех самых фон Майнцев, а именно из династии, приближенной к королевской семье.
Когда на курсе узнали, что с ними будет учиться настоящий герцогский сынок, у девчонок разом отвалилась челюсть. И русоволосого улыбчивого паренька рассматривали, как иноземную диковинку. И дело не в том, что выходцы из аристократии редко становились студентами. Ведь все знали об указе, запрещающем представителям некоторых знатных семейств обучаться некромантии. Король-некромант на троне или даже некромант в числе королевских советников – это катастрофа. Вальтеру фон Майнцу пришлось долго объяснять, что он тут ни при чем: «Я ведь не настоящий фон Майнц, а только наполовину…»
Вальтер был третьим сыном, а его матушка была второй женой герцога фон Майнца. По происхождению она была намного ниже супруга, титул баронессы ей приписали, чтобы совсем уж не позорить семейство, а родители ее происходили из династии ювелиров. Сам Вальтер от этого ничуть не страдал, и довольно скоро девушки поняли, что он такой же парень, как и все остальные. И даже учится лучше многих, всерьез собираясь уйти в науку. Лилии Зябликовой такой поворот дела очень нравился: помешанный на науке Валька вполне устраивал ее как друг, ходячая энциклопедия, помощник и советчик во всех щекотливых вопросах. Сейчас вот он выручит ее с лекцией, а потом… кто знает, на что еще может понадобиться хороший и верный друг! Они с Вальтером дружили чуть ли не с первого курса, и девушка успела к нему привыкнуть. В такого можно было и влюбиться – красивый, умный, добрый, верный, честный, знатный, без недостатков, но…
Но сердце девушки уже было занято другим. Эх, где-то он сейчас? Сколько еще минут им ждать встречи?
– Студиозус Зябликова!
Девушка аж подпрыгнула. Перо дрогнуло в руке, и с его кончика сорвалась жирная клякса, упав точно на середину листа.
– Студиозус Зябликова. – Пра Гонорий смотрел на нее в упор, скрестив руки на обширной груди. – Извольте поведать аудитории, о чем таком интересном вы задумались, что интереснее лекции? Между прочим, все, что я говорю, будет на экзамене!
Девушка медленно поднялась.
– Я… задумалась… задумалась… о том, что вы говорили, – пролепетала она.
– Вот как? И о чем же конкретно? Какое место в моей лекции вызвало у вас столь живейшей интерес? Сообщите. Может быть, ваша мысль достаточно оригинальна для того, чтобы мы обсудили ее всем курсом?
Пытаясь оттянуть неизбежное, Лилька обвела взглядом сидевших рядом парней и девушек, как бы размышляя, стоит или нет доверять им то, что лежит на сердце. На самом деле она отчаянно ждала – не подскажет ли кто-нибудь ей ценную мысль.
И ценная мысль пришла. Именно как мысль: «Влияние нашего разума на совершающиеся события обратно пропорционально масштабу этих событий…»
– Влияние нашего разума на события, которые совершаются обратно пропорционально в масштабе Вселенной, – послушно забормотала Лилька, – они как бы… ну… э-э… влияют…
Валька рядом с ней тихо застонал сквозь стиснутые зубы.
– Очень интересно. – Пра Гонорий сошел с кафедры. – И как вы можете это интерпретировать?
Уже догадавшись, кто подсказывает ей с помощью телепатии, девушка тихо наступила Вальтеру на ногу под столом. Он прикусил губу, но не дрогнул.
«Это означает, что чем масштабнее событие, тем меньше наше влияние на совершаемое событие», – пришла от него мысль.
– Это означает, что масштабное событие – оно меньше, чем…
– Чем что?
– Чем… чем совершаемое событие!
Тут и там послышались смешки.
– Милая девушка, вы хотя бы дословно повторяли то, что вам телепатируют, а не пытались импровизировать, выдавая ваш лепет за собственные умозаключения, – сказал профессор. – Тем более что молодой человек искренне пытается вам помочь, а вы…
Валька сидел красный как рак, но мужественно не опускал взгляда под перекрестным огнем любопытных глаз.
– Присаживайтесь, студиозус Зябликова, – вздохнул пра. – А вам, молодой человек, я хочу еще раз напомнить, что экзамены будут проходить в аудитории, защищенной от мысленного воздействия. Так что вашей прелестной соседке придется переступить через себя и все-таки выучить мой предмет.
Теперь покраснела и Лилька, плюхнувшись на место.
– Ты не мог думать потише? – шепотом напустилась она на Вальку.
– Как умею, так и думаю. Прости, – извинился он. – Я хотел, как лучше…
– Он теперь меня точно живьем на экзамене съест.
– Авось не съест. До экзамена еще полгода, – обнадежил парень. – Авось забудет…
Но Лилька покачала головой. Память пра Гонория была притчей во языцех.
А тот уже как ни в чем не бывало продолжал диктовать лекцию, и Вальтер снова принялся писать. Вздохнув, девушка отложила испачканный кляксой лист и тоже начала выводить букву за буквой. Но мысли ее витали по-прежнему далеко, и колокол, знаменующий завершение занятия, она даже не сразу услышала. Опомнилась, лишь когда вокруг все задвигались, как попало пихая пергаменты в сумки, пряча перья в футляры и торопясь к выходу.
– Студиозус Зябликова, если вы думаете, что я собираюсь продолжать диктовать что-то специально для вас, то вы ошибаетесь, – раздался рядом голос пра Гонория. – Сейчас сюда придут первокурсники… Хотя мне почему-то кажется, что тему «Мифы весенне-летнего природного цикла» вам тоже нужно повторить. Уж если вы за три минуты забыли все, мною сказанное, то наверняка не помните то, что было три года назад.
Девушка сорвалась с места.
Вальтер ждал ее в коридоре, переминаясь с ноги на ногу.
– Пошли? – только и спросил он.
– Пошли, – кивнула Лилька. – Что у нас сейчас?
– Лекция по некромантии. А потом еще практическое занятие по нежитеведению.
Некромантия! Лилька задохнулась. Как она могла забыть? На сегодняшней лекции произойдет то, что весь курс ждал уже несколько недель, с тех пор как было объявлено о дате начала преддипломной практики. Лишь одна мысль сбила ее с тревожно-романтического настроя:
– Слушай, а ты домашку по нежитеведению сделал?
– Реферат «Жизненный цикл истинного оборотня»? Ага.
– Дашь списать?
– Конечно. Только… ты это… ну… – замялся парень.
– Да ты что, Валь? – Лилька остановилась, хлопнула ресницами. – Думаешь, я на тебе до конца учебы выезжать буду? Я ведь учу. Честно-честно! А это… просто мы день рождения вчера отмечали, вот я и забыла.
Она скорчила умильную гримаску и улыбнулась, отлично зная, что Вальтер за ее улыбку в лепешку расшибется. Хороший он все-таки парень, безотказный. Все сделает, главное – правильно попросить.
Вот и сейчас он вздохнул, прикусил губу…
– Ладно. – И полез в свою сумку.
– Ой, спасибо! – Лилька жадно выхватила из его руки несколько перевязанных бечевкой пергаментов. – Ты настоящий друг! Я тебя даже поцелую… потом. Если захочешь!
Судя по лицу парня, он этого хотел. Очень-очень. Но вздрогнул, обиженно заморгав, когда Лилька, развернув пергаменты, возмущенно протянула:
– Ну ты и дурак! Вот на кой ляд ты столько написал? Тут же пять… нет, шесть страниц! Да разве я это за полчаса все скопирую? Не мог покороче? Вот дура-ак… Мне же неуд влепят! И это в конце семестра! Ой, Валька, ты меня убил!
Девушка чуть не расплакалась, и парень тихо потянул у нее из руки пергаменты:
– Я могу сократить.
– Когда? Через полчаса начнется занятие, а нам еще в соседний корпус топать!
– Я успею, – набычился он. – Ты не сомневайся!
– А почерк?
Он глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду:
– Ничего, что-нибудь придумаю!
– Ну смотри, – смилостивилась Лилька, – я в тебя верю!
Она еще на позапрошлом курсе поняла, что на Вальку всегда можно положиться. Можно не писать лекцию от слова до слова, можно не стараться учить домашнее задание. Можно даже вообще его не делать – Вальтер фон Майнц всегда рядом, всегда поможет, подскажет, выручит. И верный к тому же. Эх, если бы!
2
Преподавателя некромантии любили все девушки всех курсов. Нет, даже так – боялись, боготворили и обожали, несмотря на его неизменную холодность. Сын ректора, синеглазый тридцатипятилетний Виктор Вагнер умел очаровать любую, хотя и не спешил пользоваться служебным положением. Он происходил из рода Вагнеров и преподавал некромантию уже в третьем поколении. Его дед, Рихард Вагнер, прославился не только тем, что сменил своего предшественника – ректора, заслужившего звание бессменного, но и тем, что именно при нем Колледж некромагии стал Институтом некромагии. Он оставался ректором института буквально до самой своей смерти, после чего пост занял его сын Виктор Вагнер-старший, по материнской линии происходивший из старинного герцогского рода Ноншмантаней. Младший брат нынешнего ректора входил в королевский совет, и пять лет назад именно это помогло институту стать Университетом некромагии, а Виктору Вагнеру-младшему занять пост не только декана факультета некромантии, но и заведующего кафедрой ведущей дисциплины на курсе. Правда, как всегда, нашлись злопыхатели: мол, профессор Вагнер слишком молод для такой должности, но, когда твой отец ректор, твой прадед – герцог, а твоя двоюродная сестра помолвлена с принцем крови, внимания на подобные выпады можно не обращать.
День первый
1
Из дневника кота Левиафана
Спит… Разметалась по подушке, одеяло на сторону сползло, а она сопит себе в две дырочки, даже не догадываясь о том, что ее любимый, единственный, неповторимый Левушка уже третий час некормленый!
Нет, на самом-то деле больше, просто я давно уже понял, что с такой подопечной недолго и помереть с голоду и холоду. Кем бы я был, если бы не научился самостоятельно о себе заботиться? Где украдешь, где выклянчишь, где сам добудешь и в заначку спрячешь. А в суровые дни бескормицы достанешь мышку там, куриную косточку или рыбью голову - и, хвала святым котанам, еще пару часов можно продержаться, пока эта дуреха догадается миску наполнить.
Вот, кстати, вчера. Успела накормить меня только двумя завтраками, правда, второй был настолько обильным, что я все еще завтракал, а дверь уже хлопнула. И до обеда ее не было. Вернулась - думал, кормить будет, уже в голодный обморок приготовился падать, а она потрогала мое пузо и насыпала в миску… сухариков. Дескать, в тебе уже девять с половиной кило, давно пора на диету.
Ну, во-первых, не «уже», а «пока». Мне еще на два кило надо поправиться, потому что через каких-то полгода зима, а там оглянуться не успеешь - березень [Первый месяц весны, соответствует нашему марту. - Здесь и далее примеч. авт.] наступил. И пусть только попробуют меня удержать! Стекло вместе с рамой выбью, как в прошлый раз, но праздник состоится! Так что ее диетические сухарики я закопал, да еще и сверху выразил свое к ним отношение…
Как выяснилось, зря. Ибо эта красавица задержалась чуть ли не до полуночи. Вернулась никакая, по стеночке. Долго пыталась меня поймать и что-то объяснить, но, голодный и вынужденный обратиться к заначкам, я на провокации не поддался и из-под кровати вылезать отказался. В результате с громким: «Жрать захочешь - сам полезешь!» - она высыпала кучу колбасных обрезков… как раз на мою «скульптуру» из сухариков и, так сказать, раствора, затвердевшего к тому моменту не хуже камня. Закопал и это тоже, после чего с тоской пошел дожевывать свои припасы на черный день. Нет, так-то я всеядный, хлеб и огурцы запросто могу сжевать, но на то, что оказалось в моей миске, даже отчаянные общежитские тараканы не польстятся, не то что я!
И вот уже три часа, как припасы закончились, а эта красавица все дрыхнет! Ну и что, что пять утра! А у меня режим. Первый завтрак всегда в пять часов, второй - в семь, третий - то, что не доел от второго, плюс то, что удалось добыть на столе. Потом обед и два ужина плюс ночной перекус. Я уже привык…
И вот мой режим летит в преисподнюю. Святые котаны! Да если бы не моя любовь и всепрощение, давно бы уже накатал жалобу в общество защиты животных…
Но ничего, я и сам с усам. Я отомщу. Месть - это блюдо, которое подают в тапки. Ну не совсем в тапки, а в туфли. Вот в эти, черненькие, стильные, ее любимые…
И кто только такой дизайн придумал? Наверное, у него личные комплексы или детская травма сказалась. Потому как что это за туфли? Одна подошва и несколько ремешков! Как сюда свои дела делать? Вот, помню, у бабушки в деревне какие были деревянные башмаки! Мы, весь выводок, пять мальчишек и две девчонки, в один могли ради «этого дела» залезть, и никто никому не мешал. А тут… Даже мой знак протеста в одну туфельку не влез, пришлось срочно, не прерывая процесса, пересаживаться во второй. Зато успел. Фык-фык-фык! Пусть теперь попробует их надеть!
Так, теперь этап второй. Одежда. Форменный сарафанчик, серая блуза, накидка. Все уже разложено, приготовлено… для меня.
Так… И в этом она ходит на учебу? Все тоненькое, ветрами продуваемое… Сейчас мы тебе натуральной шерсти добавим, для тепла. Я как раз линяю, а рыжее на темно-синем и светло-сером прекрасно заметно. Му-у-ур… Вот так! Жаль, я не белый и не настолько пушистый! На темном фоне светлое как прекрасно бы смотрелось, а так… придется брать количеством. Покатаюсь я, поваляюсь, хозяйкиного мясца наевшись… Тьфу ты, какое мясо, одна кожа да кости, диетами для похудания искалеченные! Но покататься и поваляться на разложенной с вечера институтской форме просто обязан.
А неплохо получилось! Креативненько!
Так, что там у нас? Колокол? Никак побудка? Сколько-сколько времени? Уже семь утра? Да вы с ума сошли! Пусть поспит, бедненькая. Ей на учебу только к восьми, а она и так умается. Ей ведь и туфельки отчищать, и сарафанчик вытряхивать, и голодного Левушку два раза покормить придется. Так что вот так, осторожненько подушку на ушко навалим - и вот колокол уже не слышен.
Замолчал? Уф, хорошо! А то устал подушку за угол держать зубами. Тэк-с, чем бы заняться? Поиграть, что ли? Что там у нас на письменном столе? Учебники и конспекты! Надо вещи убирать, не придется их искать! Самой-то ей некогда, приходится Левушке стараться… Нет, книги рвать мы не станем, они казенные. А вот этот пергамент, вдоль и поперек исписанный, явно не нужен. А шуршит-то как чудесно! Это же для меня создано!
Скатал его в шарик и, погоняв немного по комнате, затолкал в дальний угол. Пусть теперь помучается, доставая из-за паутины. А то мои заначки она каким-то образом находит, а что-то полезное - ни разу.
Так, сколько там времени? Без четверти восемь? Надо же как время пролетело! Опаздывает, красавица. Ну да мы не звери, разбудим!
На а-абордаж!
Мя-а-а-а…
Лилька вскочила, резко садясь на кровати и размахивая руками, как ветряная мельница. Рухнувший ей на грудь толстый рыжий кот с диким мявом шарахнулся прочь, заодно когтями задних лап прихватив и часть одеяла, которое сползло на пол.
Левка! Скотина! - с чувством высказалась девушка. - Ты что творишь?
Урр-ряу, - донеслось откуда-то из-под кровати.
Ах ты… А? Что?
До Лильки внезапно дошло, что за окном как-то чересчур светло. Она невольно замерла, озираясь по сторонам:
А… сколько времени?
Мр-ря-а-а… - послышалось злорадное.
Бес! - взвыла студентка, вскакивая и принимаясь метаться по комнате. - Проспала! Ужас! А ты почему не разбудил?
Умр-ряу?
Отмахнувшись от кота, Лилька торопливо схватила блузку - и выругалась, заметив, что светло-серый лен усыпан рыжеватыми волосками всех оттенков - от золотистого до коричневого.
Левка! Скотина!
От досады девушка чуть не расплакалась и торопливо принялась отряхивать блузку. Доставать другую было некогда - больше времени потеряешь. Да если еще окажется мятая или грязная… Уж лучше так. Уф, вроде почти незаметно.
Пока она чистила сарафан, кот вылез из-под кровати и принялся тереться о ее ноги, надрывно мяукая и намекая на то, что его вообще-то положено кормить.
Сейчас-сейчас, - отмахивалась Лилька, встряхивая сарафан. Рыже-желто-бурые волоски разлетались по комнате в разные стороны. - На, подавись!
Кусок рыбы шлепнулся в миску. Кот ненадолго отвлекся, зачавкал честно выклянченным завтраком и аж подпрыгнул, когда раздался визг:
Левиафа-а-ан! Ну как это понимать? Во что ты превратил мои туфли?
Фык-фык-фык…
Ну вот и в чем мне теперь идти? Неужели придется переобуваться в эти ужасные ботинки…
Однако времени оставалось слишком мало. Быстро сунув ноги в ботинки, купленные мамой к началу холодного сезона, но так ни разу и не надеванные, Лилька не глядя покидала в сумку разложенные на столе книги и тетради, быстро проверила, на месте ли перо и чернильница и…
…споткнулась о кота.
Левка! Ты чего?
Мур-ряу-ряу-уа-а-ау… - жалобно простонал он, распластавшись на полу огромной пушистой морской звездой.
Девушка мигом забыла о том, что куда-то спешила, и опустилась перед ним на колени:
Левушка? Левиафанчик? С тобой все в порядке?
У-ау, - из последних сил выдохнул кот и выразительно покосился куда-то серо-зеленым глазом.
Проследив за направлением его взгляда, Лилька обнаружила совершенно пустую миску. То есть миска не была так уж пустой. На дне оставалось несколько сухариков, украшенных высохшими следами чьей-то жизнедеятельности.
Фу, какая гадость! Это ты сделал?
Кот покосился на нее одним глазом и скривился: «Как ты могла такое подумать? Я отлично знаю, где находится лоток, и перестал путать его с ковриком для ног еще пять лет тому назад!»
Хорошо. - Лилька встала на ноги. - А где рыба?
Кот испустил вздох мученика, пытаемого голодом и жаждой.
Рыба, Левка, - напомнила девушка. - Тут лежал кусок рыбы!
Кот выразительно покрутил мордой: «Рыба? Какая рыба? Тут со вчерашнего дня валяется только эта вонючая гадость, на которую приличному коту даже смотреть-то совестно!»
Ну, Левка! - простонала девушка. - Я же опаздываю!
Кот попытался встать на лапы, но упал и так правдоподобно изобразил голодный обморок, что Лилька вздохнула и смирилась. Но, вместо того чтобы помыть кошачью миску, она просто шлепнула на вторую тарелку новый кусок рыбы и устремилась к двери.
Последнее, что она заметила прежде, чем переступить порог, был рыжий кот, который, не прерывая обморока, медленно полз к вожделенному куску.
Колокол, который сигнализировал о начале занятий, Лилька услышала уже на ступеньках общежития и тихо выругалась. Опоздала! Так и знала. Счастье еще, что студенческий городок - три общежития для студентов и аспирантов и пять коттеджей, в которых обитали преподаватели, - находился рядом с университетом. Достаточно было пробежать мимо всех коттеджей и обогнуть столовую с примыкавшими к ней теплицами.